Мастерская кукол  - Элизабет МакНилл

Мальчик нахмурился.

– Там, куда пристал мой корабль… – Он наморщил лоб еще сильнее. – В доках, вот как это называется. В общем, там мне сказали, что пришлют мои вещи по этому адресу. Здесь живет мой папа. Он дома?.. Мама заболела, и меня послали к нему на пароходе с тетей Джейн. В пути меня немного укачало, но сейчас уже все хорошо. Тетя Джейн расплачивается с извозчиком там, на углу. Она ходит неверот… невероятно медленно, поэтому я ее опередил…

– Твой папа?

– Да, – ответил мальчик и, вытянув шею, заглянул вглубь коридора, где как раз отворилась дверь гостиной.

– Папа! – закричал он и, просияв, бросился в объятия Луиса.

Говер-стрит, 7

12 апреля

Фабрика П. Р.Б.

17 апреля

Фабрика П. Р.Б. 18 апреля

Колвилл-плейс, 6

19 апреля

За несколько дней Сайлас узнал об Айрис почти все. Он узнал, что она частенько покусывает кончик своего рыжего локона или разглаживает приколотую к лифу платья потрепанную атласную розетку, что она живет в женском пансионе на Шарлотт-стрит и что ее окно находится в мансарде с левой стороны. Во всяком случае, именно в этом окне вспыхивал свет вскоре после того, как она входила в подъезд.

Еще он узнал, что Айрис очень любит глазированные трюфели, которые она покупает в бакалее на Тотнем-корт-роуд. Чтобы стать ближе к ней, Сайлас тоже их попробовал, но конфеты ему не понравились – они были тошнотворно сладкими и к тому же липли к нёбу и зубам. Теперь Сайлас целыми днями торчал на Колвилл-плейс, следя за домом номер шесть, изо всех сил стараясь не думать о том, что может делать там Айрис. Иногда, впрочем, его защита ослабевала, и тогда он отчетливо представлял, как Луис яростно вонзается в ее нежное лоно, слышал серебряные бубенцы ее смеха и звук горячего дыхания. Сайлас, однако, старался гнать от себя эти мысли, потому что это была ложь, ложь, ложь… Айрис будет принадлежать ему и никому больше. Она уже принадлежит ему!

Когда-то Сайлас точно так же думал о Флик, но сейчас она казалась ему лишь мимолетным увлечением – чем-то несерьезным, что могло только отвлечь его мысли от подлинной красоты, которую он наконец-то отыскал, хотя на это и ушло много-много лет. Кроме того, Флик была слишком жадной. Он был к ней так добр и снисходителен, он даже прощал ей заигрывания с сыном владельца фарфоровой мастерской, но она отплатила ему черной неблагодарностью. Ради нее он копил деньги, откладывал каждую монету, которую богатые дамы Стоука платили за его черепа, а ведь расставаться с ними ему было не легче, чем с лучшими друзьями. И все же он продавал их, мечтая о том, что когда-нибудь у него появится достаточно большая сумма, чтобы они с Флик могли вместе убежать в Лондон. Однажды Сайлас даже показал ей свою коллекцию, но девушка подняла его на смех, а потом оскорбила, назвав сумасшедшим.

С Айрис он поведет себя умнее. Правда, бывали дни, когда Сайлас терял над собой контроль, и тогда ему казалось, что его любовь к ней – просто безумие и что Айрис его совсем не любит. Эти мысли лишали его сил и решимости, но каждый раз он утешался тем, что такое сильное чувство, как у него, не может остаться без ответа. Ему нужно только ждать – тихо, терпеливо, словно в засаде, пока она сама не упадет в его объятия. Правда, никакого плана у Сайласа пока не было, но это его не особенно тревожило. В конце концов, его план относительно Флик сложился сам собой, и ему оставалось только привести его в исполнение. Точно так же будет и с Айрис, в этом он был уверен.

Ну а пока он просто наблюдал за ней, изучал, запоминал, сопоставлял. Это занятие настолько увлекло его, что Сайлас почти перестал бывать в своей лавке. В мастерскую он и вовсе не спускался больше двух недель. Все заботы, дела, которые Сайлас когда-то считал важными, потеряли для него всякий смысл. Зачем, к примеру, ему витраж из крыльев бабочек? По совести сказать, у него с самого начала не лежала к нему душа, так зачем же утруждать себя, тратить зря время и силы?.. В конце концов он совершенно забросил работу над витражом; заготовленные для него стеклянные панели покрылись пылью, а крылья пойманных Альби бабочек высохли и превратились в прах. Сам мальчишка тоже куда-то запропастился: раньше, если он не заставал Сайласа дома, Альби оставлял в дверной щели тонкие щепочки – знак, что он приходил и что у него есть подходящий товар, но таких условных знаков Сайлас давно не видел. Похоже, мальчишке тоже наскучило собирать дохлятину и гоняться за бабочками, и он нашел себе какое-то другое занятие.